Aron Nimzowitsch

Арон Нимцович - один из сильнейших шахматистов 1910-30 годов, теоретик шахмат, предложивший свою систему позиционной игры, основоположник гипермодернизма. Его идеи о роли центра и развития, блокаде, пешечных цепях и многих других позиционных факторах существенно обогатили понимание шахмат.

• Детство и начало карьеры (1886-1914)
• Претендент на первенство мира (1920-1927)
• Последние годы (1928-1935)
• Нимцович и теория дебютов
• "Моя Система"

Детство и начало карьеры (1886-1914)

Нимцович родился в Риге 7 ноября 1886 года в семье состоятельного торговца лесом и сильного шахматиста-любителя Исая Нимцовича. Ровно через 50 лет и два дня в том же городе родится чемпион мира Михаил Таль.

Нимцович узнал правила шахмат в восемь лет от отца. В 1902 году он отправился на учебу в Кенигсберг, а позже в Берлин, где должен был готовиться в поступлению в университет, но увлекся шахматами.

В 1907 году к нему приходят первые успехи на международном уровне. На "турнире мастеров" в Остенде он делит третье место с Жаком Мизесом (по 19/28), отстав всего на пол-очка Акибы Рубинштейна и Осипа Бернштейна, а на турнире в Карлсбаде четвертое место с Карлом Шлехтером. В 1910 году в Гамбурге он занимает третье место, впервые побеждая признанного законодателя шахматной моды Зигберта Тарраша. В 1912 году в Сан-Себастьяне Нимцович делит второе место с Рудольфом Шпильманом, отстав от Рубинштейна на пол-очка. 
В 1913 году он публикует ряд статей, в том числе "Сдача центра - предрассудок", выдвигая новаторские идеи о роли центра и пространства в шахматах.

Не обходится и без относительных неудач: в начале 1914 года Нимцович делит первое место с Александром Алехиным на Всероссийском турнире мастеров и получает приглашение в гроссмейстерский турнир в Санкт-Петербурге, где занимает лишь 9-е место из 13 (+1-3=8). 

Претендент на первенство мира (1920-1927)

Первая мировая война надолго прервала шахматную жизнь в Европе; октябрьский переворот 1917 года и гражданская война в России разрушили благосостояние семьи.

Лишь с 1920 года Нимцович возобновляет турнирные выступления, а с 1922 года поселяется в датском Копенгагене, ставшем для него новой родиной. На турнире в этом городе в 1923 году ему удалось сыграть "бессмертную партию цугцванга". 

В 1925 году Нимцович делит с Рубинштейном первое место на турнире в Мариенбаде и занимает второе в Бреславле, отстав от Ефима Боголюбова на два очка.

В 1926 году он набирает 8.5/9 на турнире в Дрездене, обогнав Алехина на полтора очка. Здесь ему удалось выиграть у Пауля Ионера "бессмертную партию блокады" с маневром Фd8-d7-f5-h7.

В 1926 году Нимцович отправляет вызов на матч Хосе-Раулю Капабланке, принятый кубинским чемпионом, но не может получить поддержку спонсоров. На турнире в Нью-Йорке в 1927 году он отстает на 3,5 очка от Капабланки и на очко от Алехина, занимая третье место, впереди Милана Видмара, Шпильмана и Фрэнка Маршалла.

Победа Алехина в матче на первенство мира перечеркивает надежды Нимцовича побороться за шахматный трон, потому что между ним и Алехиным установились натянутые отношения еще со времен соперничества в России в начале 1910-х.

Последние годы (1928-1935)

В 1928 году Нимцович занимает второе место на турнире в Берлине, отстав на полтора очка от Капабланки. 

Победа в 1929 году в Карлсбаде (+10-1=10) - лучшее спортивное достижение в карьере Нимцовича, обогнавшего на пол-очка Капабланку и Шпильмана. Позади остались Рубинштейн, Видмар, Макс Эйве, Боголюбов, Геза Мароци и другие шахматисты. 

В начале 1930-х Нимцович становился призером сильных турниров в Сан-Ремо (второе место, на 3,5 очка позади Алехина) и Бледе (третье место, на 6,5 очков позади Алехина), но вопрос о матче на первенство мира исчез сам собой. Турнир в Цюрихе (9/15 и шестое место наравне с Бернштейном) стал его последним выступлением.

В 1935 году 48-летний Нимцович умер от воспаления легких в Копенгагене.

Нимцович и теория дебютов

Нимцович писал в предисловии к "Моей системе": "Предлагаемая книга является первым настоящим учебником шахматной игры, а не одних только дебютов", но его видение шахмат было настолько своеобразным, что он испытывал дискомфорт в привычных современникам испанской партии и ферзевом гамбите и создал собственную дебютную теорию.

В языке просто не хватает терминов для всех начал, введенных в практику Нимцовичем. Защита Нимцовича 1.d4 Кf6 2.c4 e6 3.Кc3 Сb4 - один из самых респектабельных дебютов наших дней, но до Нимцовича к выпаду слона относились с подозрением, а в его исполнении этого хода боялись ведущие шахматисты. Он выиграл черными половину - 14 партий из 28 при шести поражениях и чуть было не наказал за  небрежность самого Капабланку: 

Атака 1.b3, в 1960-х регулярно применявшаяся Бентом Ларсеном, принесла Нимцовичу три победы в четырех партиях.

А что вы скажете о дебюте Нимцовича 1.e4 Nc6? Или о варианте Нимцовича сицилианской защиты 1.e4 c5 2.Nf3 Nf6?  Нимцович не просто предложил эти системы - он регулярно применял их против сильных шахматистов.

"Моя система"

Идеи Нимцовича как теоретика шахмат намного сильнее повлияли на современников и потомков, чем его спортивные достижения.

Он начал размышлять над законами шахмат с 1912 года а к 1925 году новые идеи сложились в связную систему позиционной игры. Он так и назвал главную книгу своей жизни - "Моя система", где владение открытой вертикалью ценно не само по себе, а только при возможности вторжения на предпоследнюю или последнюю горизонталь, а занимать центр пешками менее выгодно, чем активными фигурами. 

Система Нимцовича не противоречила позиционной теории Вильгельма Стейница, а дополняла ее, обобщая опыт, накопленный за полвека с момента ее создания. В начале 20-х схожие поиски и эксперименты вели многие шахматисты, например, Рихард Рети, автор "Современных идей в шахматах" и Савелий Тартаковер, написавший "Ультрасовременную шахматную партию", но именно в книгах Нимцовича открытия "гипермодернистов", изложены систематически.

В том же 1925 году отдельным изданием вышла работа Нимцовича "Блокада", в в 1929 году "Моя система на практике", куда вошло еще больше ярких партий с афористичными примечаниями. 

На этой книге вырос чемпион мира Тигран Петросян, признававшийся, что всякий раз, перелистывая "не настольную, а как бы подподушечную вечернюю сказку для шахматного малыша" вновь открывает "идеи, которые легли в основу моего шахматного мировоззрения".